Откат.

Дети, знакомо ли тебе состояние адреналинового отката, когда легко возможно закуклиться в любом непотребном месте. Завязаться тугим узелком прямо там, где пришибло, и вырубиться минут на пятнадцать. Хотя бы и в эпицентре звука, в самом его сердце. Забиться вглубь излучателя двухсоткиловаттной концертной акустики, и чувствовать там себя на редкость уютно.

Несмотря на Мультфильмы. "Рыжее солнце. В шерстяных свитерах. Осень". Несмотря на скулящее сердце, перегруженное в свершившемся всплеске. Переваливающееся едва-едва, нехотя подчиняясь настырному генератору. Где-то в глубине сознания живет рефлекс, выдающий команды, и оно обреченно бьется. Спасибо ему, неугомонному...

Откат. Состояние слаще похмелья. Жизнь потеряла не только краски. Яркость, свет, звук - отключилось все. Мир перестал быть. Даже пустота рассосалась. Спокойствие, радость, счастье, тепло, мягкий, пушистый, ласковый, добрый, нежный, любимый. Дети, ты знаешь нужное слово? Я - нет. Не бывает такого слова. Невозможно придумать его, как невозможно запомнить, что следует ему отражать. Становится просто очень-очень хорошо, отключается все, и не хочется больше ничего. Совсем ничего. И стерто сознание.

"И никогда не узнает никто...", чего стоит отловить этот торч. Дети, прикинь, какой должен быть шок, чтобы был такой адреналин, чтобы был такой кайф, чтобы его невозможно было принять. Осознать, увязать, и тебе рассказать. Состояние это бесценно. И пытаться его передать - бесчестная глупость. Глупость, бесчестная по отношению к себе. Поймал - береги, впитывай, наслаждайся, закройся от мира, никого не впускай. Оно все, целиком - слышишь? - без остатка, одно лишь твое.

Но ты, дети, пришел ко мне. Ты читаешь меня. Берешь? Не важно. Меня теперь все равно не остановить. Я отдамся, захочешь ты или нет. Я буду пытаться, искать слова, страдать, ненавидеть себя за это, и снова пытаться. Иначе я не могу. Все для тебя, безликий, неуловимый, несправедливо злобный - я тебя ненавижу - читатель.

Читатель? Нет, дети, ты даже не читатель, ты - пробегатель. Я знаю, ты никогда не читаешь, ты лишь просматриваешь. Заходя сюда, ты быстренько пробегаешь текст взглядом, и выносишь вердикт: "Отстой". И все. И отправляешься дальше. Что тебе до меня, до той цены, которую я плачу за твое "Не нравится. Неинтересно". Мусор все. Шелуха. У тебя есть Маринина и Дашкова. Вот они - это да. Они - элита.

А я... На исходе, едва вернется способность мыслить, я выползу из норы ("Твое тело. И пусть с перерезанным горлом. Мне нет дела"), выпрошу карандаш, оторву со стены клок афиши, и стану писать. Пока не кончился таск, пока не вернулся звук, пока разгоняется сердце. Успеть поймать "ничего". Расплескав остаток ... Ты придумал слово?

Эпилог.

Дети! Милый, хороший, добрый дети. Ты, возякающий мышой по подстилке, тупо кличущий линьки в поисках неизвестно чего. Ты знаешь, что это такое - креатив, над которым ты надсмехаешься?

Это даже не как запой. Это хуже. Не спать ночами. Не жрать. Курить, затягивая одну от другой. Иногда не хватает слов. Никогда не хватает слов. Мне всегда не хватает уменья, чтобы выставить правильный тэг, сделать так, как хочется. Я понимаю, я - мелочевка, дерьмо, бездарность. Мой запас - двести слов, я выдаю непригодную дрянь. По-детски глупо и серо.

Но у меня сейчас дома полный бардак, я неделю падаю спать, не разбирая постель - на это нет сил, месяц не вымытый пол, повсюду мятые сигаретные пачки, свист ветра в пустом холодильнике, и, соответственно, гул в голове. Но я не о себе.

Я о том, что если вдруг где-нибудь когда-нибудь, ты случайно встретишь (прочитаешь, поиграешь, попробуешь, ...) что-нибудь, что тебе действительно понравится, не поленись, скажи об этом автору. Не молчи. Ему будет приятно. Особенно, если у него все не так, и планка кривая. Даже если он полный чайник и лох. Такой же, как ты.

Честное слово, иногда очень хочется, чтобы тебя востребовали. Хотя бы на минимальном уровне.

Спасибо тебе, дети.

Москва, Останкино, 2001, Milx